Мисти

Он приехал к нам пухлым серым комочком, породы тулузский фермерский, хоть и назывался в объявлении голубым персидским шартрё. Никто не знает точной даты его рождения, и мы решили считать ею первое апреля. В первые дни свободно умещался в тапке мужа, растопив тем самым сердце Вина, который когда-то в детстве поклялся никогда не привязываться к животным из-за трагической истории с его собакой. Тут же стал всеобщим любимцем, из-за красивой внешности, но, в первую очередь, из-за чудесного характера: спокойного, любопытного, забавного, очень коммуникабельного, доброжелательного и смелого.

Он объездил с нами на машине половину Франции, однажды потерялся в Перпиньяне, купался в Роне, гулял по Альпам и пробовал лапой воду в Атлантическом океане.

Он был свидетелем всей нашей совместной с мужем жизни и главным ее участником. Прекрасно понимал три языка и даже совсем без слов, был очень разговорчивым, во время командировок мужа бежал отвечать на его телефонные звонки, садился ко мне на колени и самозабвенно мурчал и мяукал в трубку.

Он был лучшим другом Симоны, которая заботилась о нем во время наших путешествий. Он встречал и провожал нас у ворот, гулял с нами по саду, был прекрасным охотником, не боялся самых больших собак, истреблял змей, обожал Шебу и больше всего любил сидеть на ручках и подставлять то одно, то другое ухо для чесания.

Он воспитал Элвиса и Шафрана, невзирая на ревность научился быть лояльным, и всегда-всегда оставался самым любимым, самым умным, мудрым и верным нашим котиком.

С ним связаны все мои самые добрые воспоминания, он был добрым духом этого дома, и иногда казалось, что так будет продолжаться всегда.

И это правда, потому что все здесь так или иначе напоминает о нем, каждый кусочек дома и сада – это его территория, вот здесь, под туями, он любил ждать нашего возвращения, под карликовым можжевельником прятался от досаждавших ему мух, на подоконнике в кухне он сидел, гипнотизируя пустые миски, в кресле мужа спал по ночам, любил валяться в компосте, охотиться в огороде, позировать на фоне клумб и пить из каменной поилки.

Он ушел так же, как и жил, никого не тревожа, не доставляя неприятностей. Еще накануне он был ласков и замурчателен, сидел на ручках и давал себя гладить ребенку, ушел гулять утром после завтрака и больше не вернулся. Я думаю, что он ушел во сне, в своей любимой спательной позе: на боку, четыре лапы вытянуты в сторону, посапывая и смешно всхрапывая.

Никто не знает точной даты его смерти, но судя по-всему, это случилось 30-го июля.

Ему было 14 лет и три месяца.