Как мы забирали Элвиса

В пункт раздачи Элвисов мы прибыли в 10.00, согласно договоренности с заводчицей. Я с раннего утра бродила по гостиничному номеру сама не своя, заламывала руки и боялась, что мы с Элвисом друг другу не понравимся. Вин смотрел на меня тревожно и говорил, что беременные женщины ведут себя спокойнее. На входе в дом нас попросили вымыть руки бетадином (такая гадость вроде йода, но послабее), после чего муж заводчицы вручил мне Элвиса, который до этого мирно висел у него на ручках. Едва оказавшись у меня на груди, Элвис начал бурно вырываться и удрал в самый дальний угол, какой только нашелся в доме. Я была в ужасе. Я подумала, что самые страшные мои предположения пролезли в реальность. Он мне понравился, да. А вот я ему – нет!!! Иначе как можно объяснить такое его странное поведение? Все мои попытки выманить его из угла ни к чему не привели: Мурмурсик всячески уклонялся, уворачивался и не давал до себя даже дотронуться. Зато его сестрица, Эпокси, была очень рада новому знакомству и бегала за мной хвостом, намекая на поиграть. Я даже начала думать о том, как бы потихоньку их подменить и завладеть Эпокси. Потом мы пошли знакомиться с папой. Папа хорош! Этого можно гладить хоть до посинения, пока хватит сил и терпения. Такая же и мама: кроткая и ласковая. Но Элвис! Он все сидел в своем углу и не откликался даже на предложение крокеток. Следующим этапом была передача документов на Мурмурсика. Паспорт, родословная, инструкция по использованию кошки, описание стандарта породы, штрих-код электронного идентификатора, зашитого в Элвиса, сертификат соответствия, фотографии родителей, сертификат права собственности, и все такое. Заводчица показывала нам бумажку за бумажкой так, как будто мы провели всю жизнь за разведением норвежских лесных. Так, например, передавая нам сертификат владельца она воскликнула: “Вы это уже видели? Чтобы об этом думаете???” Умный Вин, ни секунды не колеблясь, ответил: “Кошмар!” И угадал: в ответ на его вовремя поданную реплику мы получили бесплатную лекцию о том, что вот раньше сертификат был нормальной книжечкой в картонном переплете, а теперь это просто полоска бумаги, которая рискует затеряться навеки в недрах наших документов. Я тоже кивала и всем видом показывала гневное возмущение. До последнего момента мне казалось, что нам Элвиса не отдадут, как недостойным. Но все обошлось: его удалось без потрясений засунуть в клетку, заводчица проронила скупую прощальную слезу, мы побибикали и выдвинулсь в сторону Тулузы. Дорога заняла 9 часов. 8 из них Элвис пел песню о своей несчастной судьбе. Про маму, про сестер, про разлуку, про ностальгию по Родине, про ужасную гадость под названием “клетка” и еще более ужасную гадость под названием “машина”. Хорошо хоть, что голосок у него тоненький и негромкий, иначе я бы сошла с ума. По дороге мы отдыхали и выносили Элвиса на травку:

В эти моменты он прекращал концерт и испуганно затихал. Ни есть, ни пить не хотел,в  туалет не хотел, ничего не хотел. Ждал, когда приедем на новое место.

Где, к удивлению, освоился за пять минут, обнюхал все углы прачечной (куда я его поселила для начала, поскольку это самая маленькая комната в доме), наелся до отвала, упился, посетил туалет, после чего потребовал выпустить его в люди. Сразу же умостился у меня на ручках, залез на дерево, погрыз игрушечную мышь, потоптался в корыте с водой, изумился на шипящего в истерике Миста (Мист до сих пор недоволен и требует отселить Элвиса нафиг и зажить снова, как прежде, втроем), испытал кошачий домик, повалялся в корзинке, подрал коврик у входной двери, подрался со своим отражением в стеклянных дверях, снова перекусил, попил из корыта и утопил в нем игрушечную мышь, забрался в коробку и долго не мог из нее вылезти, взбежал по лестнице на второй этаж, перепугался неизвестного и скрылся на полчаса в прачечной, где утешил себя едой и отдышался.

 

 

 

 

 

Вин утверждал, что я не имею права играть с Элвисом до моего дня рождения, но я отговаривалась тем, что норвеги, если с ними не играть, впадают в депрессию, и что мне не нужен депрессивный кот. Сработало. Играли мы до отвала. Моего. Элвис был неутомим.

Сегодня ездила в апетку за антиблошиным средством, средством от глистов, каплями для глаз и специальными стерильным салфеточками для тех же глаз. Извела продавщицу глупыми вопросами про дозировки и способы употребления. Потом попросила валерьянки. “Это для вас?” – ласково осведомилась продавщица. “Нет, для Элвиса” – ответила я, -  “Мне нужен источник сильной мотивации, чтобы он приходил, когда его зовут”. Продавщица подумала, что мне тоже не помешала бы валерьянка или чего посильнее, но ничего не сказала. Только посмотрела задумчиво.

С каждым днем я все сильнее убеждаюсь в том, что наш дом – этот источник неисчислимых опасностей для бедного котенка. Я не понимаю, как ему удалось тут выжить уже три дня. Не сорваться с балкона, не засунуть лапу в розетку, не опрокинуть на себя приставную лестницу и не подавиться древесной стружкой. Я бегаю за ним и с каждым его новым открытием убираю возможные препятствия, задвигаю тяжелым розетки, прячу все, что только можно спрятать и только не знаю совершенно, что делать с балконом. Натянуть под ним гамак? Как в фильмах про каскадеров?

Сегодня Элвис добился расположения Вина усиленным мурлыканием и обтиранием об щиколотки. Когда он принялся сосредоточенно объедать шнурки ботинок Вина, предварительно наполовину втиснувшись внутрь, муж не выдержал, прижал малыша к груди и умасипусил. Когда пришла Симона полюбоваться на нового питомца, Вин всячески его расхваливал, требовал, чтобы Симона проверила мягкость шерстки, хвастался, что Элвис не выпускает коготки, пел дифирамбы его ушам и разрезу глаз и поставу лап, и в конце всучил его Симоне, чтобы она могла насладиться в полной мере его мягкостью и покладистостью.

Короче, кот у нас прижился.

Сейчас лежит позади меня в кресле, дышит в спину и довольно мурчит.