Хочу быть французским ребенком

Запоздало, да, но хочу.

Нас все официальные психологи хором уверяют, что нечего, мол, страдать по прошлому, что поезд ушел и надо того, уже, смириться и взрослеть, но я все равно хочу.

И пусть все эти психологи идут строем в любых направлениях.

Разговаривала на неделе со своей французской знакомой. Ее дочка сейчас сдает экзамены на диплом воспитательницы детей ясельного возраста. И никак не может сдать: очень низкие оценки, в основном за поведение. Она не умеет контролировать свой голос. Слишком громко и грубо с детьми разговаривает, малыши пугаются.

Я слушала, кивала, вспоминала свое.

Ясли и детский сад.

Сейчас, конечно же, набегут люди, чтобы уверить меня, что в их детстве воспитательницы были ангелами и никаких проблем у них не было. Рада за вас! Очень! Счастья вам и всего самого лучшего  навсегда. Я не об этом.

В яслях нас поили сырыми дрожжами. Поэтому все раннее детство я провела в состоянии алкогольного опьянения и нечего не помню. Нет, не так. Я очень ясно и ярко помню моменты трезвости, когда у мамы был отпуск, вот там – все, до мельчайших деталей, я и сейчас могу рассказать, как я гуляла во дворе, где стояли лавочки, пустырь перед домом, на котором позже поставили хрущевку, что говорил закадычный друг, как соседские мальчишки водили нас, девчонок-малявок, в подвал, показывать свое хозяйство (в плохом смысле слова).   Из остального помню только головокружение, странное подвешенное состояние, как между небом и землей,  свет и заторможенный полет, спирали и падение в воронки, ощущения, которые мне очень нравились и которые я пыталась воспроизвести уже позже, и воспроизвела только в 17 лет, выпив литр медицинского спирта. Сразу стало все понятно. 

К моменту перехода в детский сад эксперимент с дрожжами был признан неправильным, о чем маме рассказала ясельная нянечка, и я протрезвела. И узрела реальность.

Воспитательниц наших, кажется, отбирали по остаточному принципу. Кто не прошел в тюремные надзирательницы – тех в детсад.

Нет, конечно же, тогда все это казалось нормальным. А где взять другое, когда настоящего нормального вокруг нет, и ненормальное кажется в пределах нормы? Потом его начинают позиционировать как единственное верное и правильное, и в итоге мы видим то, что видим. Но все равно не верим в то, что видим, и тогда в дело вступают психологи с их рассказами (см. выше). Сам дурак, короче. В Спарте, вон, вообще со скалы сбрасывали, если что не так, так что живи и радуйся и благодари небеса (компартию, родителей, дедушкуленина, великогокхулту) за то, что вообще не прибили или не сделали вовремя аборт.

Да, я это про что? Про повышение голоса на малышей. Из-за которого раз за разом девушке заваливают экзамен (и правильно, я считаю, орать вообще не надо, это вредно для голосовых связок). Сказали бы мне такое в мои пять лет – я бы глаза вытаращила. Воспитательница и не орет? Больная, что ли? Или уже умерла? А почему ходит?

При этом то, что они орали, обзывались и угрозами заставляли есть клейстер (кроме шуток, нас кормили вареным картофельным крахмалом, который умелые домохозяйки очень ловко использовали в качестве клея для изоляции оконных рам на зиму: крахмал, нарезанная полосками газетная бумага, вата ножом втыкается в щели и поверху газета на клейстере, и так до весны, а нас это чудо технической мысли заставляли есть) нам казалось чем-то совершенно обычным. Дома тоже орали, на улице орали, везде орали. Бытовуха, зачем париться? Ну орут, ну бьют, ну обзываются словами всякими – это жизнь, детка! Для твоего же блага. Они орут, из сил выбиваются, чтобы ты вырос настоящим человеком!

Они выбивались, да, но что меня на всю жизнь выбило из колеи – это история с бассейном.

У нас в детском саду был бассейн-лягушатник, который никогда не использовали. И вот кому-то из администрации пришла в голову светлая мысль его заполнить водой и запустить  туда детей.

Накануне всем родителям наказали принести детям сменные трусы, чтобы после купания поменять их на сухие.

Маман моя эту информацию пропустила мимо ушей. И меня заставили купаться голой. При этом воспитательницы устроили истерику на тему: “Вот посмотрите, она одна пришла без сменных трусов!”, потом раздели, запихнули в воду, и показывали мальчишкам, какая я вся голая. Заставляли их меня стыдить.

Наверное, это был самый жуткий позор в моей жизни. Мне было четыре или пять, но я помню все: и показывающие на меня пальцы, и крики надзирательниц, и набежавших смотреть на меня мальчишек, и торжествующее хихикание девчонок. Если кто-то думает, что дети нифига не чувствуют и не помнят – спешу вас разочаровать. Еще как чувствуют и еще как помнят. Я нарисую эту сцену лучше любого гуглмэп. Потому что помню. И не собираюсь им этого прощать. Никогда.

А сейчас, слушая приятельницу, которая сожалеет, что ее дочка никак не может сдать экзамен потому что не может контролировать свои негативные эмоции перед детьми – радуюсь. За французских ребят. Что к ним неуравновешенных, истеричек, садистов и дрожжевых экспериментаторов не подпускают на пушечный выстрел. Хочу быть в следующей жизни французским ребенком. И пусть все психологи ровно, строем, идут в мой детсад.